В 2002 году, в самом начале исследований проблемы деятельности ОУН в Приднепровье в целом и Запорожье в частности, я имел возможность работать в уютной комнате здания на улице Ярославов Вал, 9, в Киеве. В то время там была библиотека националистических изданий, где среди других были представлены архивные документы по истории националистического движения в Украине. Именно тогда в "Альманахе "Гомона Украины" за 1987 год – украиноязычной канадской газеты, изданной Лигой украинцев Канады (до 1991 года – Лига освобождения Украины) – на глаза попало воспоминание "ОУНр в Запорожье: Один день ОУНр", подписанный криптонимом "О. И. М.".

На семи страницах автор описывал одно из совещаний, которое проводили члены ОУН в Запорожье осенью 1941 года. Как раз в канун первой волны арестов оуновцев – как прибывших из Западной Украины членов Походной группы, так и местных. В то время это были первые найденные мемуары о националистическом подполье в Запорожье. Многие фамилии и псевдонимы еще были неизвестны, как и не понятным местом проведения совещания. А по большому счету это была первая "штаб-квартира" ОУН в Запорожье!

Со временем, прорабатывая документы советских органов государственной безопасности, удалось установить, что совещание проводил областной проводник Василий Пастушенко (Кальба), которого в Запорожье знали больше как Дмитрия Ясенко. Состоялось же собрание на улице Инженерной, 5, в современном Шевченковском районе города (сейчас эта территория застроена промышленными объектами), где проживали некоторые участники Походной группы ОУН. Среди них – и известный Иван Клим, погибший позже в 1944 году от рук нацистов. А предшествовало этому совещанию уничтожение нацистами организационного помещения по улице Александровской, 18 (современный адрес), в самом центре старой части города.

Глава Провода ОУН в Запорожской области Василий Пастушенко. Архивное фото

Однако кто такой "О.И.М." и дальше было неизвестно.

Впрочем, произошедшая в рамках декоммунизации архивная революция открыла для работы огромное количество документов спецслужб. Именно в материалах контрольно-надзорных дел Запорожского Управления КГБ за середину 1950-х годов удалось обнаружить, кто скрывался за этим криптонимом.

О.И.М. – Олийнык Иван Максимович, 1919 года рождения, из семьи трудолюбивых зажиточных крестьян. Жили они в старом казацком селе Вознесенка, территория которого вошла в состав города Запорожье. Еще в 10-летнем возрасте Иван узнал, чем на самом деле есть власть Советов для украинского крестьянина.

Иван Олийнык. Архивное фото

В воспоминаниях об этих годах, под названием "Украинцы в российских спецпереселенских лагерях за Уралом", Олийнык рассказывает, что отца причислили к "кулакам": "Он не хотел вписаться в колхоз, да и другим советовал не лезть в ад. Сельские коммунисты решили его уничтожить".

В то время отец Ивана в списках сельского совета считался зажиточным середняком; имел двух лошадей, корову, свинью, пятеро овец, сорок кур и придел наделенной земли на шести человек – 15 гектаров. Иван добавляет, что до революции ни у отца, ни у деда собственной земли не было – арендовали у помещика. До 1927 года отец жил в одном доме вместе со старшим братом: "вместе работали, вместе сеяли, пахали, но имели раздельный акт". В акте было отмечено, что кому будет принадлежать после смерти деда.

"Дед умер в 1924 году. Когда хозяйство велось еще в куче, отец с братом в 1926 году продали почти весь рогатый скот и трьох лошадей и купили американский трактор "Фордзон". Но недолго пользовались трактором. В 1927 году власть трактор отобрал. Отцов брат, чувствуя наддвигающую опасность, продал свое имущество и уехал из Украины. Начиная с 1929 года нас начали облагать большими налогами: зерном, деньгами, облигациями. Осенью 1930 года нам принесли "план для двора" – 2,500 рублей и 500 пудов зерна. Этого плана отец выполнить не мог. Если бы отец продал все свое имущество и дом, то "план для двора" он бы не выполнил, не хватило бы. Со дня на день мы ждали грабителей, которые придут и заберут наше имущество, а нас выгонят из дома", – писал Иван Олийнык.

В конце концов, семья попала под раскулачивание, а ее имущество было распродано за бесценок в пользу "уплаты государственных налогов". К примеру, дом, стоивший около 2 тысяч рублей, глава колхоза выкупил для себя на "аукционе" за 250 рублей.

Семья Олийныков была вывезена на Урал. Перед тем отец Ивана пробыл полгода под следствием и получил приговор в 10 лет принудительных работ.

"Потом нам сказали грузиться в вагоны. На дверях путевого вагона было мелом написано: "На 60 человек". Отец был с нами. В наш вагон вместили восемь семей – 47 человек. Двери закрыли и заперли. Ночью 26 мая 1931 г. наш этап из 61 вагона под охраной ГПУ двинулся на Восток. В вагонах было тесно и душно. Дверь была закрыты и заперты, через маленькое окно с проволоками мало проходил воздух. Люди тяжело дышали, дети плакали, есть давали мало, да и то не каждый день. На десять человек давали один черный хлеб и полведра чая или жидкого супа. Хотелось пить, люди стучали в дверь и просили воды и двери не открывались. Часовые были глухие, а гражданских в вагоны не допускали", – вспоминал Иван Олийнык.

Спецпоселение на Урале

На новом месте ситуация особо не улучшилась. Есть "спецпереселенцам" не давали: кто голодал, кто доедал сухари. Потом начали привозить один раз в сутки щи, как объясняет Олийнык, – русский редкий суп.

"На каждое лицо давали по пол-литра той жидкости и по 300 граммов хлеба в день. Через некоторое время почти половину мужчин отправили резать лес, а вторую часть рабочих отправили в шахты №22 и 23. Со стороны нашего лагеря арестанты начали копать новую шахту как №205. От номера этой шахты наш спецпереселенский лагерь официально провозглашен так: "Лагерь спецпереселенцев № 205", – писал Олийнык.

Каждая строчка его воспоминаний о выселении, обустройстве нового места жительства, произволе коммунистов и беззаконии советских законников – это боль и тоска целого поколения. Их можно цитировать целыми страницами, и под этими словами могли бы подписаться сотни и тысячи украинцев.

Спецпоселение на Урале

На Урале, в городе Копейск Челябинской области, Иван Олийнык оставался до начала немецко-советской войны, работал учителем в поселке Злакозово. Попал под мобилизацию, но долго воевать не пришлось – разделил судьбу миллионов воинов, оказавшись в немецком плену.

Впрочем, Ивану повезло: его отпустили, и он вернулся на родную территорию – в Красноармейский (Вольнянский) район. Здесь устроился на работу на должность начальника районной украинской полиции. В первые дни октября познакомился с членами Походной группы, присоединился к деятельности в бандеровской ОУН, распространял националистические издания и занимался привлечением в подполье новых кадров.

В 1942 году Иван Олийнык за участие в ОУН был арестован СД – нацистской службой безопасности. В течение двух месяцев содержался в тюрьме в областном центре. После освобождения выехал в село Новотроицкое Красноармейского района, расположенное на берегу небольшой речушки, притока реки Вольнянки. Там работал учителем. Накануне возвращения советских властей вместе с супругой Екатериной Квас выехал за пределы области.

После этого следы Ивана Олийныка теряются.

Однако сотрудники КГБ по состоянию на начало 1950-х годов о нем помнили. На Ивана Олийныка было заведено розыскное дело №1182. В рамках этой разработки было установлено местонахождение всех его родственников, близких и не очень. Кто-то проживал в Запорожье, кто-то остался на Урале, кого-то судьба забросила в другие местности "1/6 части суши". Все они были взяты под наблюдение сотрудников и агентов КГБ, поскольку становились потенциальными носителями информации, необходимой для поиска запорожского оуновца. Бдительный глаз КГБ следил также за родственниками жены Олийныка. Некоторых родственников "чекисты" намеревались завербовать в агентурную сеть.

Материалы розыскного дела КГБ на Ивана Олийныка со списком всех родственников. Фото автора

Органами даже проверялась информация из сплетен жителей села Новотроицкое о том, что Екатерина Квас жила после войны на Донбассе. Однако более точную информацию никто не предоставлял, поскольку женщина ни разу не выходила на связь даже с ближайшими родственниками. Тем не менее, опираясь на упоминания о Донбассе, сотрудники КГБ считали, что Иван Олийнык с супругой остались проживать в пределах СССР и их можно будет выследить и арестовать.

Несмотря на это, сам Иван Олийнык в воспоминаниях писал, что ему удалось уехать на Запад – в Канаду.

Впрочем, его канадский путь – сюжет для новых поисков.

Напоследок хочется процитировать слова Ивана Олийныка, произнесенные им на одном из совещаний ОУН в Запорожье осенью 1941 года. Слова-путеводитель:

"Мы сошлись там, где сходились во время несчастное наши предки – казаки, которые не спрашивали друг друга: кто откуда и зачем сюда пришли. А сошлись мы на безмолвный зов нашей братской крови, сошлись мы на зов могил наших предков. Собрались мы на святой земле в городе Запорожье, где когда-то на острове Хортица была славна Запорожская Сечь. Итак: думу думаем и делаем так, чтобы мы не постыдили их честь и славу, чтобы слава осталась и после нас, такая же громкая и великая, чтобы пошла она в далекие будущие века, от поколения к поколению, чтобы наши потомки гордились этой славой, а о нас сказали: это были наши. Делаем так, чтобы наш многострадальный народ не стыдился нас, не сторонился нас, не проклинал нас за черные дела, а приветствовал нас, помогал нам и верил нам так, как добрые родители любят и верят своим детям".

Не пропустите

Бывший начальник Бердянского порта получил четыре года лишения свободы – подробности 19.05.2025, 15:42 Волка ловили в Запорожье – подробности 19.05.2025, 12:21