Короткие седые волосы, усталое лицо. О таких иногда говорят "с остатками прежней красоты", но оно, на самом деле, красивое и сейчас. Просто Валентина не делает ничего, чтобы эту красоту подсветить. Это ее обет. С тех пор как старший сын Станислав оказался в русском плену, мама пытается хотя бы в чем-то разделить его судьбу. Четвертый год…

На акциях-напоминаниях в Запорожье женщина неистово выкрикивает "Не молчи – плен убивает", "Верните Героев домой" и другие слоганы этих еженедельных митингов. Признается, хочет выкрикивать свою боль.

"Я его похоронила несколько раз"

Друг друга они с мамой видели еще до полномасштабной войны. В декабре 2021 года 29-летний нацгвардеец Станислав с побратимами отправился из Запорожья на очередную ротацию в Мариуполь. Там его и застало российское вторжение.

"А дальше были тяжелые боевые действия в городе Мариуполь… Я вообще ничего не знала о нем, я его похоронила несколько раз, думала: все. Связи никакой не было. Командование воинской части молчало. Очень удивлялась, когда потом читала в интервью многих людей, которые уже вернулись из плена, что они имели возможность 16-го или даже 18 мая сообщить матерям, близким, что они выходят в плен… У меня ничего подобного не было. 9 марта мне звонил какой-то парень, выехавший из Мариуполя, и сказал, что сын очень просил передать, что он еще жив. А 18 апреля сын позвонил по телефону с чужого номера, очень короткий был видеозвонок. Я видела полуподвальное помещение. Колонны подпирают потолок, и ребята покатом лежат. И он немного побеседовал со мной. Затем лицо исчезло, и мы разговаривали обычной связью", – рассказывает мама.

Станислав выходил в плен из Азовстали. Валентина увидела его на пропагандистских видео. Точнее, в какой-то степени увидела, а больше почувствовала, что это сын. Поскольку видео плохого качества, а Станислав в кадре издалека, секунды, не в фокусе.

"У каждого там своя история. Кто-то попал в плен с завода Ильича, кто-то где-то на ВОПах (взводный опорный пункт, – ред.), а мой мальчик выходил из Азовстали. И я это видела – повезло. Но сложность была в том, что лицо размыто. Я даже не могла сделать экспертизу, потому что специалисты говорили, что для сравнения нужна фотография подобного ракурса и чтобы она была четкая... Но я видела, что это он. Движение, как он идет. Я просто понимала, что это он", – говорит Валентина.

"Мой мальчик звенит под металлоискателями тюремщиков"

О том, что Станислав был дважды ранен, мама узнала уже от ребят, выходивших из плена. Но чувствовала: в мае 2022-го что-то с ее мальчиком случилось.

"Я понимала, чувствовала, что что-то в мае произошло. Потом я раздобыла информацию, что он был ранен. Когда начали ребят обменивать, то уже они мне сказали, что ранен дважды. Первое ранение было не слишком сложное, а второе – да. Они говорят, что на тех зонах во время поверок или как оно там называется, они (тюремщики, – ред.) с металлоискателями подходили к нашим детям, и мой мальчтк звенит, постоянно звенит. А эти россияне, которые за ними наблюдают, они над ним постоянно насмехаются", – пересказывает мама слова бывших пленников.

Сопоставляя события, Валентина высчитала, что ранение Станислав получил незадолго до выхода в плен.

"То есть произошло в мае. Я увидела видео с ним 19 мая, высчитала, что 16-17-го он, видимо, выходил. И где-то перед этим это (ранение, – ред.) и произошло", – предполагает мама.

Выход сына из Азовстали вызвал взрыв противоречивых ощущений, признается женщина. Здесь и секундное облегчение: живой, и переживание: раненый, и рой мыслей: что с ним будет дальше.

"Мать, наверное, должна держать под контролем своих детей, особенно в такой ситуации. То есть, когда ты понимаешь ситуацию, что с ним было, как было, тогда и тебе легче. А тут, зная, что ранен, думаешь, насколько серьезно, как он там выживет", – говорит мама.

В конце июня-начале июля 2022 – незадолго до теракта в Еленовке, который произошел в ночь на 29 июля – Красный Крест официально подтвердил, что Станислав в плену. О том, что сын именно в Еленовке, Валентине никто не сообщал, она сама знала.

"И началась паника на корабле: выжил ли твой ребенок, или нет. Вообще же, непонятно. Их всех туда отправляли, там же фильтровальный лагерь был. Всех – туда: те, кто ранены, не ранены, всех туда, в Еленовку. Что он там, было понятно", – говорит она.

"Знакомые часто не узнают меня"

Первый год плена сына был для Валентины особенно тяжелым, хотя словосочетание "особо тяжелым" совершенно ничего не передает.

"Вы понимаете, мы самые первые, так получилось, родители, которые начинали разыскивать своих детей. Мариупольский гарнизон одним из первых оказался в плену. И тогда еще не было четкого алгоритма, как искать, что делать, куда бежать. В чате пишут, звоните туда – и начинаешь. Потом создали Координационный штаб – давайте туда, СБУ, ТЦК, Красный Крест, звоните или пишите, а потом сидишь и ждешь. Потом – девушки, едем в Киев, потом – девушки, выходим на митинг", – вспоминает Валентина.

От стресса женщина начала заикаться.

"В 2022 году, я не знаю, что это было, я разговаривать вообще не могла, потому что на этом высоком стрессе я очень сильно заикаюсь. И сейчас бывает проскакивает, но я уже себя контролирую и плюс таблетки, само собой. В мае 2022-го я дала себе обет, решила для себя так: раз он там, весь лысый, наверное, то и я отбываю плен вместе с ним. Просто взяла машинку – и все: я без волос. Я очень состарилась, очень изменилась. Мне трудно об этом говорить, но люди, которых я много лет знаю, часто не узнают меня. Очень часто", – говорит она.

Валентина, как и почти все украинские женщины, которые ждут, панически боится звонков с незнакомых номеров. Недавно представитель одной официальной структуры позвонил ей по телефону, чтобы сообщить об обменяном парне, который передал известие от Станислава. Но чиновник слишком затянул с выяснением, действительно ли она мама, действительно ли ее сын в плену. Когда дошло до сути, у женщины уже плыла перед глазами комната.

"Я в последнее время очень боюсь чужих номеров телефонов. Очень сильно. Меня трясет так, что и не расскажешь. Я сто раз переспрашиваю человека, который звонит, кто он, потому что я даже не могу запомнить. Это просто шок. А потом, когда я пойму, кто что от меня хочет, тогда я уже спокойно начинаю разговаривать", – объясняет мама.

Переживания старшего сына отражаются на младшем. Он, как говорит мама, поздний ребенок еще учится в школе. Несмотря на все, отлично закончил седьмой класс.

"Тоже есть свои сложности, потому что теперь второго вообще боюсь потерять из виду. В школу я его не отдаю (на очное обучение, – ред.). Мы учимся дома: учителя свою работу делают, мы свою работу делаем. Отец у нас очень хорошо знает математику, я – гуманитарные науки. Стараемся ему помогать, толкнуть на то, что вся жизнь впереди, что мы на него делаем высокие ставки… Он больше напуган. Особенно был в 2022 году. Он ведь еще мал был, я его с собой везде брала. А где я появлялась, начинались конфликты со всеми. Я всех "выносила" в разных учреждениях, правоохранительных в частности. И он боялся, что меня заберут в тюрьму. Почему-то он так думал, если я на всех вокруг кричу, меня накажут. А как он без мамы. Было такое", – вспоминает Валентина.

Два письма из плена

На протяжении более двух лет Валентина имела о сыне лишь неопределенные известия от возвращавшихся во время обменов побратимов. Первое письмо от Станислава пришло в августе 2024-го.

"Пришло на "электронку". А где-то через месяц, пожалуй, я его получила в бумажном варианте. Очень короткое, четыре-пять предложений только: живой, в Российской Федерации, а еще – вопрос о детях знакомых. Мне кажется, больше для того, чтобы я понимала, что это он пишет… У меня, ясное дело, руки трусятся, слезы. И облегчение, и страшно все равно. Потому что мы видели, как даже из плена ребята возвращаются не живые, - говорит запорожская мама.

Второе письмо оказалось более пространным. Валентина носит его с собой. В нем много тоски Станислава по дому и мало веры в возвращение. Письмо не содержит никакого фактажа, но любой человек, не лишенный крохи сострадания, поймет: оно пропитано болью.

"Вы понимаете, что самое страшное в этой ситуации? Самое страшное, что наши дети теряют веру в то, что они вернутся домой. Это настолько страшно и настолько оно убивает, что я вам не могу рассказать", – делится Валентина.

В июле Станиславу исполнится 33 года. Перед каждым обменом мама не находит себе места.

"Честно вам сказать, я очень устала биться... Был обмен тысяча на тысячу. Перед ним было два или три обмена, и там были фамилии, похожие на фамилию моего сына. В одном обмене их было две одинаковых, а в следующих – по одному. И пока дочитаешь до конца... Фамилии прочитал – это надежда, а дальше – имя, отчество, и ты понимаешь, что это не твой ребенок, это другой человек вообще. Это бьет очень сильно", – говорит мама.

Несмотря на усталость, заметную даже постороннему, Валентина не собирается прекращать борьбы.

"Пожалуй, я все же самка, волчица, пожалуй. Я не из тех, что будут сидеть, ждать, что кто-то за меня сделает, кто-то куда-то пойдет... А эти митинги (акции-напоминания о военнопленных, – ред.) для меня еще какой-то выпуск себя. Потому что по-другому никак. Ты все время в себе это носишь. Общество у нас очень безразличное, многих эта проблема войны или плена не затрагивает. Они живут своей жизнью… Из военнопленных Мариупольского гарнизона единицы выходят, очень мало, очень понемногу. И все эти акции, все митинги, все стоящие родители, это для того, чтобы этих детей не забыли. Война идет, я понимаю, и на Запорожском, и Донецком, и Харьковском направлениях. И в Сумской области. И есть новые пленники. Но ведь те с 2022 года, четвертый год идет. Наши дети теряют там и здоровье, и себя как мужчины. Так нужно уже что-то делать", – говорит Валентина.

Побратимы рассказывают ей, что Станислав – настоящий воин и держится в российских застенках. Мама держит свой обет и не прекращает борьбу.

Не пропустите

17 млн грн заработал ректорат запорожского вуза на аспирантах-уклонистах 17.06.2025, 13:53 Побрила голову – будто вместе в плену: обет мамы из Запорожья 17.06.2025, 11:01